Поход в театр

«Да брось ты, в самом деле. Из-за пары билетов», — ты достал два билета. Билеты были красивыми, места — дорогими. «Не обеднеем», — и ты нежно-нежно поцеловал мои глаза, в которых где-то в глубине уже проглядывали слезы.

«Нет, нет. Я копошилась как клуша, купила вчера новый набор косметики и увлеклась, забыла про все. А ты ведь так хотел в театр. Новая рубашка... ой, мой галстук. Тебе идет», — я улыбнулась, — «И смотри, как здорово подходит к моему платью».

Цвета рубашки и платья были не одинаковыми, рубашка тоже голубая, но чем-то серее, она была прекрасным фоном, на котором мое платье почти светилось, и они совсем не сливались, а дополняли, были рядом. Ты улыбнулся. Вкус у меня был отменный, и даже мелочи типа запонок были тщательно продуманы и подобраны.

«Ну, все. Давай пить кофе. Забыли. Вечер с тобой гораздо интереснее театра».

В моих глазах промелькнуло упрямство и... какая-то чертовщинка, а у тебя в груди опять прошла горячая волна.

«Нет. То есть, да. Вечер будет интереснее. Но не забыли. Я виновата — и я заслуживаю наказания. Не знаю какого, это будешь придумывать ты. А я буду весь вечер угождать тебе и замаливать грехи. Чтобы ты меня простил».

В моем голосе звучали уже не слезы, а озорство, немного капризности и нежность. Что ты мог ответить?

«Садись. Ты сегодня турецкий султан, я твоя наложница. Ты будешь отдыхать, а я тебе прислуживать. Сейчас ты будешь сидеть и придумывать мне наказание, а я пойду, заварю еще кофе».

До кофе на столе появилась бутылка вина и один (!) бокал. Низко наклонившись, я налила в бокал, и ты, конечно, как дурак, во все глаза пялился в мой вырез и едва подавил желание схватить, сжать меня, задрать платье и овладеть мною прям тут, на журнальном столике, пролив вино и остатки кофе. Но сдержался... Я исчезла на кухне. Нервная дрожь и напряжение нарастало, у тебя стала кружиться голова. Ты и не подозревал, что Игра заведет тебя до такой степени! Это была почти кульминация, сейчас, сейчас ты скажешь, что я хочешь, и я... соглашусь, отдамся тебе, твоей воле, а ты, наверное, упадешь в обморок. Такая перспектива развеселила тебя, и ты немного успокоился. Сделал несколько глотков вина, откинулся в кресле. Увидев свечку на столе, зажег ее.

Я внесла подносик, на котором стоял изящный фарфоровый кофейник и опять одна чашка. Это надо было прекращать.

«Принеси еще чашку и бокал!»

«Нет. Я сегодня наказанная, я не должна пить с тобой «.

«Если ты наказанная, то я буду решать, что ты должна, а что нет», — сказал ты с улыбкой.

Я заколебалась было, но, видимо, решив, что это справедливо, молча ушла на кухню и вернулась с еще одним бокалом и второй чашечкой кофейного сервиза. Поставив посуду на стол, я зажгла еще несколько свечей, разбросанных по комнате и погасила свет.

Потом я не села в кресло, а опустилась рядом с тобой на колени. Широкий низ платья не мешал этому, но зрелище было странное.

Возбуждающее, чарующее и странное. Я стояла на коленях, опустив глаза и всем своим видом показывая, что я жду... наказания?

Вдруг все происходящее тебе показалось каким-то нереальным, то ли детским, то ли просто глупым, ты улыбнулся и какое-то время боролся с собой, чтобы не рассмеяться. Но... мои груди так призывно смотрели на тебя из выреза, что ты очень быстро вернулся в то состояние ожидания и возбуждения, которое владело тбой вот уже полвечера. Ты налил мне полный бокал вина и сказал...

«Пей!»

Я взяла бокал двумя руками и как послушная девочка выпила, не спеша, маленькими глотками, но до дна. От вина над губой остались маленькие красные «усики». Ты поднял мое лицо и наклонившись — я стояла совсем рядом — поцеловал, слизнув остатки вина с моих губ. Я как бы очнулась от своей покорности, опять в глазах заиграли озорные искорки, и уже глядя прямо тебе в глаза, спросила...

«Ты придумал мне наказание?»

Ты задохнулся, и даже вцепился в подлокотник кресла — внезапно закружилась голова. Медленно, шепотом, выдавливая из себя слова, ты произнес...

«Я... хочу... тебя... изнасиловать...»

Мои глаза немного потемнели, в них проявился не то испуг, не то вопрос, но я тут же подавила все эти эмоции и улыбнулась, выражая покорность твоему решению. Ты тут же спохватился...

«Нет, нет. Ты не думай, я не буду груб, или, там, бить тебя, но я хочу почувствовать, что ты моя, совсем моя, что я владею тобой, что я взял тебя, даже если ты не хочешь...» — ты уже нес какую-то чушь, задыхаясь и боясь, что я тебя не пойму, пойму не так или сочту извращенцем, или... Странно. Игра как бы отошла на второй план, забылась, все стало совершенно настоящим — и желание — совершенно похотливое и неприличное желание, и нежность, и чувство вины, и восторг, и любовь, все обострилось — это и была Жизнь, в отличие от обыденных будней, которые были лишь жалким подобием игры...

«Да, да. Я понимаю, ты не волнуйся, я понимаю. Я согласна» — я улыбалась тебе нежно, покорно и мудро...

Звук моего голоса отрезвил тебя. «Бред!» — подумал ты. Замотал головой.

«Ой, что это со мной. Забудь. Бред какой-то, ты что...»

«Нет, нет. Не бред. Я хочу. Ты хочешь — а значит, и я хочу. И это будет мне наказание, и ты забудешь про театр...»

«Нет...»

«Да...»

Мы препирались еще какое-то время, сначала всерьез и горячо, потом с нежными улыбками, желая доставить друг другу удовольствие, потом... Потом, по мере того, как ты давал себя уговорить, в тебе нарастало желание, похоть, в твоих глазах проявлялась сталь, и ты с удовольствием видел покорность в моих глазах... Ты уже ощущал, как расстегнешь мое платье и доберешься до этих дразнящих грудей, задерешь юбку, снимешь трусики — я буду лежать в совершенно неприличном виде, открыв твоему взору вход в глубину своего влагалища между раздвинутыми ляжками, как ты... Ты облизнулся и допил свой бокал.

Потом ты наполнил оба бокала, и я также медленно и покорно выпила еще. Ты уже не так нежно, даже грубовато, притянул меня к себе и поцеловал. Страстно, сильно засасывая губы, заявляя свои абсолютные права. Потом еще и еще, насилуя меня уже в поцелуе. Я была покорна и податлива.

Ты встал, поднял меня, продолжая целовать. Теперь ты, уже не стесняясь, мял мои груди, теребил попку, прижимал к себе и отстранялся, просовывая руку между моих ног. Развернул к себе спиной, прижал попкой к напрягшемуся члену и не расстегивая платья просунул пальцы в корсет. Моя грудь всегда сводила тебя с ума... Я покорно изгибалась, наклонялась, раздвигала ноги и подставляла губы. И хотя ты все более распалялся, и иногда довольно больно хватал мою грудь или ляжку, но я улыбалась счастливой улыбкой, то ли считая это справедливым наказанием, то ли удовольствием. Ты уже тяжело дышал и поэтому остановился, помотав головой, и весело посмотрел на меня. Я, опустив глаза, нарисовала улыбку и покорность на лице.

Ты сел в кресло, приказал мне налить кофе — и себе тоже — и усадил потом на колени. Кофе был горячий, и, боясь меня ошпарить, ты прекратил свои приставания, мы пили кофе и щебетали — ты все просил прощения за свою неслыханную наглость, а я доказывала, что я плохая девочка, и лишь благодаря твоей нежности и мягкости я так легко отделалась, и это совсем не наказание, а удовольствие. Ты стал гладить мою ногу, и я тут же задрала платье, чтобы тебе было удобнее гладить мою ногу — да и вид так был приятнее. Но тут ты решил проявить строгость — в конце-концов у нас изнасилование! — и шлепнул меня по руке, строго сказав, что ты сам сделаешь все, что захочешь и когда захочешь. Я несколько съежилась, опустила глаза и покорно сидела, пока ты гладил мою ногу. Шелк платья приятно скользил по чулку, но еще приятнее было нащупывать подвязки и голое тело ...  Читать дальше →