Про рыцаря, любовь и зайцев

 — Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете?

 — Чего? — поинтересовался он, зная наперед, что выполнит любое ее желание, даже самое необычное.

 — Воблы с пивом...

Папа удивленно посмотрел на дочку. Впрочем, он тут же вспомнил, что это совершенно естественное желание для всех беременных и русских американцев наесться соленой малоблагородной рыбы. У беременных это потребность тела, а у эмигрантов потребность души.

 — Нет ничего проще, — сказал он и свернул к одному из городских вокзалов, где на импровизированных рынках всегда можно найти воблы и пива к нему.

Кроме рыбы и пива дочка неожиданно попросила купить и полное собрание сочинений Гюго, которое тут же продавал с рук какой-то спившийся интеллигент. На вопрос папы, зачем ей Гюго, если она завтра уезжает, дочка ответила, что она возьмет книги с собою, так как не уверена, что прочла его всего. Вот такое странное сочетание инфантильности и сумасшедшей начитанности представляла из себя эта девочка.

Любое потребление пива совместно с соленой закуской требует либо великолепной компании с задушевной беседой, либо великолепного вида перед глазами. Папа любил и то, и другое, поэтому он направил автомобиль на Воробьевы Горы. Смотровая площадка — самая высокая точка Москвы, как всегда была полна туристами, влюбленными парочками и просто зеваками. Устроившись на заборчике из красного мрамора, за которым лежала горящая множеством огней под звездным небом красавица Москва, папа ловкими движениями, знакомыми с детства, когда его собственный отец впервые угостил его пивом со спинкой воблы, разделал рыбу и открыл пиво для дочки. Та, как маленький проголодавшийся грызун, своими острыми зубками впилась в лакомство.

По всему было видно, что ей нравится, когда вокруг так много людей и событий. Например такое: невдалеке расположились две симпатичные девушки с бутылкой шампанского на двоих. Не успели они ее допить, как к ним подошли два молодых человека, по виду свободные художники, и попытались завязать знакомство.

 — Посмотри, они их снимают, — толкнула в бок папу дочка.

 — А что тут удивительного, — невозмутимо заметил тот, — у нас это просто. Вот увидишь, девочки для вида немножко поломаются, но в конце концов дадут себя уговорить.

И действительно, о чем-то ненапряженно поговорив, две парочки соединились и направились к машине, оставленной парнями на стоянке.

 — Смотри, смотри, они их увозят! — в азарте закричала дочка.

Папу здорово рассмешило ее неподдельное изумление. Она, видно, порядком отвыкла от свободных нравов, царящих в Москве. Он вспомнил возбуждение и квадратные глаза американца, с которыми тот каждый раз возвращался из города. Папа долго не мог понять, в чем дело, пока не пришел к простейшему объяснению: американец всего лишь проехался в московском метро и прогулялся по московским улицам, где толпами ходят красивые девушки и женщины, и каждая смотрит на тебя таким взглядом, словно говорит, только предложи мне, и я отдам тебе все.

Однажды американец высказал свою мечту: познакомиться с какой-нибудь провинциалкой из российской глубинки не старше восемнадцати и не испорченную цивилизацией, увезти ее в Америку и там сделать из нее образцовую жену по своему вкусу: чтобы была и сексапильной, и заботливой, и не перечила, как обнаглевшие американки. Папа тогда подумал, что наладить поставку русских жен на экспорт было бы выгоднейшим бизнесом. И ничего страшного нет в том, что наши красивые девчонки будут уезжать за границу. Мы-то, мужики, остаемся. Мы себе еще наделаем. еожиданно взгляд папы привлек странного вида человек, стремительно движущийся среди продавцов матрешек-политиков и прочих псевдонародных сувениров, при этом все матрешечники его приветствовали, как старого и хорошего знакомого. Он имел смуглое и скуластое лицо индейца, голова его была повязана платком, что одновременно делало его похожим на пирата, одет же он был в длинное цветастое пончо. Заметив интерес папы к себе, человек быстро подошел к нашей парочке и, приветливо улыбаясь, заговорил:

 — Ребята, вам фото, портрет, интересный разговор, что хотите?

 — А вы кто? — спросил недоверчиво странного человека папа.

 — А кто хотите: индеец, Чингачгук, маг. А вообще-то меня зовут Саша.

 — Погадайте нам, — вдруг попросила дочка.

 — А гадать мне вера не велит, а еще Люба, адя и моя жена Валя. Я про вас и так все знаю. Знаю, откуда вы.

 — Ну и откуда? — скептически поинтересовался папа.

 — Откуда? Откуда и все мы — из мамы.

Дочка и папа засмеялись от неожиданного ответа.

 — Ну а все-таки, что с нами будет? — продолжала настаивать дочка.

 — А то же, что и с песочными часами.

 — Как это? — она удивленно подняла брови.

 — А так: женщина и мужчина — это песочные часы. Мужчина проистекает в женщину. Женщина становится больше, пока вся не перевернется, и уже она из себя начинает испускать нового человека. Так все друг в друга и проистекают.

В это время большая группа туристов вышла из двухэтажного автобуса и облепила мраморный барьер смотровой площадки. Индеец немного засуетился, вероятно, надеясь найти желающих сфотографироваться в толпе вновь прибывших зевак.

 — Ну, заболтался я тут с вами. Пора и мне на землю возвращаться. А то дети подрастают, скоро воровать начнут...

 — Подождите, — остановил его папа, — вот вам деньги.

 — Нет, просто так я денег не беру.

 — Вера не велит?

 — Ага, а еще Валя, жена моя. Она у меня строгая. Душою-то я всегда с нею, телом где угодно: на другом краю земли, с другой женщиной, а душа всегда рядышком с моей Валей.

 — Так я плачу не просто так. Вы же сами сказали — за интересный разговор.

 — Ну хорошо, — улыбнулся Саша, — но тогда я вас бесплатно сфотографирую. Индеец достал из-под обширного цветастого балахона-пончо мгновенный фотоаппарат, ослепил парочку вспышкой, а затем протянул им белый квадратик с еще отсутствующим изображением.

 — Держите в тепле, близко к сердцу, и у вас все получится, — улыбаясь сказал странный фотограф в своей иносказательной манере и поспешил к новым клиентам.

По дороге к машине они рассматривали постепенно проявляющийся образ — ухмыляющийся нахал со взглядом людоеда обнимает сзади смеющуюся и нежную как лань девушку.

 — Можно я возьму это себе? — попросил папа дочку.

 — Возьми, — спокойно согласилась она, улыбаясь в своей милой манере. Затем она взялась за дверь автомобиля, чтобы открыть ее, но вдруг побледнела, качнулась и чуть не упала. Папа едва успел подхватить ее и усадить в автомобиль.

 — Что с тобою? — спросил он встревожено, быстро поворачивая ключ зажигания.

Дочка ничего не ответила. Согнувшись, она держалась за живот, пытаясь преодолеть боль.

 — Отвезти тебя в больницу? — снова спросил он, коснувшись ее плеча.

Дочка по-прежнему молчала. Папа даже не видел ее закрытого распущенными волосами лица.

 — Не молчи! Говори, отвезти тебя домой или лучше в больницу?

Дочка разогнулась, глотнула несколько раз ртом воздух и слегка расслабилась.

 — Подожди, — наконец произнесла она, — я не могу так быстро думать.

 — Но ведь надо что-то делать, с животом лучше не шутить.

 — Хорошо, тогда домой.

 — Ты уверена?

 — Да, я знаю, что так будет лучше. Сейчас мне надо полежать.

Завизжав протектором об асфальт, папа сорвал автомобиль с места....  Читать дальше →