Жертвы страсти

Мы затащили ее в подвал, когда все уже было готово. Я продел ее связанные руки в петлю и подтянул тело вверх через блок. В ее глазах плескался ужас, ноги мелко дрожали, платье прилипло к телу.

Мы сели в кресла, я плеснул в стаканы «Золотого Кольца», молча выпили.

 — Сними с нее платье, макс, — сказал я.

Макс медленно расстегнул три кнопки на груди и стянул платье вниз. Бюстгальтера не было. Мне стало интересно:

 — Убери пластырь.

Макс освободил ей губы. Ее ноги оставались полусогнутыми, внутренняя сторона бедра уже ощутила руку Макса. Потом он надавил на лоно, она вскрикнула и прогнулась назад. Макс усмехнулся, погладил ее по щеке. У него уже стоял. Она видела это.

Я все думал, почему она не одела бюстгальтер.

 — Кеша, как это, — проговорила она, — почему? Зачем вы так?

Я был вынужден улыбнуться.

 — А как? Вы хотели бы, чтобы мы с Максом остались после уроков в классе и сказали вам: «Жанна Павловна, мы решили с вами поразвлечься в этот уик-энд, потому что вы — sex-appeal, вы нас возбуждаете одним своим видом, когда ведете уроки, и когда вы наклоняетесь, и когда вы в короткой юбке, и у вас красивая грудь, и мы знаем, что вы не замужем, но мы, Жанна Павловна, странные ребята, мы странно любим, по-особенному...»?

Капли пота докатились уже до ее груди и теперь спускались в ложбинке. Макс был уже у коробки, а она все еще смотрела на меня. Он быстро рванул сзади ее трусики и с силой воткнул искусственный пенис, уже намазанный вазелином, в ее анус. В ее глазах слезы оставили только изумление.

 — Вас еще никто так? — сказал Макс, довольно улыбнувшись и проведя пальцем по ее губам.

Я закуривал, когда она увидела вибромассажер в руке Макса. И она испугалась, что они поймут, если все наступит слишком быстро. Не прошло и минуты, а конвульсии уже сотрясали ее, ноги неприлично страстно сжимали руку Макса под его изумленным взглядом в спокойных глазах Кеши.

 — Давай, — сказал я. Макс ударил ее по щеке, потом схватил за волосы и за грудь. Он несильно бил ее по болезненным местам, и она с о страхом почувствовала, что наступают новые сладостные судороги, сок уже стекал по ляжкам, и когда она увидела руку, двигающуюся в джинсах, она погрузилась в вихрь без остатка.

Мы курили. Ее тело лежало на полу, казалось, без чувств. Волосы разметались.

Макс встал и пододвинул еще кресло, затем опустил ее туда, она открыла глаза, ресницы вздрагивали, теперь он привязывал руки ремнями к подлокотникам, широко развел ноги и привязал их к ножкам кресла. Она смотрела на меня.

 — Хотите уйти? — поинтересовался я. Она молчала.

Макс ввел оголенный конец телефонного провода ей в вагину, потом сел рядом со мной и взял старый аппарат с ручкой. Жанна вскрикнула, когда он несколько раз крутанул ручку — от неожиданности, было не больно, а щекотно и вызывало такие...

 — Сильнее, — сказал я.

Макс стал крутить быстрее, она задвигала тазом, задергалась: — Боже, сумасшедшие... Перестаньте, ну не надо, ну я прошу тебя, Кеша, ой... ох... а... ну я... прошу.

 — Что вы хотите сейчас? — крикнул я.

 — Ой, не надо...

 — Сильнее, Макс.

 — А... а... — Она дергалась, извивалась как могла, нестерпимый зуд внизу пугал, что она не вытерпит и скажет.

 — Что ты хочешь? Ну! — Макс все крутил.

 — Изнасилуйте меня, — закричала она, — быстрее.

Я подошел, расстегнул джинсы. Моя вздыбленная плоть была рядом с ее лицом, она потянулась губами, но не смогла достать...

 — Ближе, ну ближе, о... ох... — стонала она.

Макс уже перестал крутить, когда мой оказался у нее во рту. Внезапно оргазм стал сотрясать ее, член выскочил, и струя ударила сначала в щеку, потом на закрытые веки, брови...

Я сел в кресло без джинсов, ее голова откинулась назад, лицо, покрытое спермой, слегка вздрагивало, рот был приоткрыт.

Макс подошли положил ее кисть руки в тиски, потом стал медленно сдавливать пальцы. Она очнулась и удивленно посмотрела не него. В следующее мгновение острая боль заставила ее закричать.

 — Что, что вы хотите? Что? Что? Я все сделаю, не надо, больно!

Макс остановился и посмотрел на меня.

 — Мы хотели бы узнать от вас, Жанна Павловна, что случилось с пятиклассником Ленюлей месяц назад.

 — Ничего.

 — Не заставляйте нас делать вам больно.

 — Не надо, я расскажу.

 — Мы слушаем.

 — Я сказала остаться ему после уроков, так как он не сделал домашнее задание...

 — Подробно, мы не торопимся. Отвяжи ей правую руку.

 — Леня, сказала я ему...

 — Во что вы были одеты?

 — На мне была короткая черная юбка в обтяжку и белая кофточка с вырезами на груди и на спине, — она смотрела на мой поднимающийся член.

 — Вы знали, что он самый беззащитный в класcе? — спросил я.

 — Да.

 — Что у него мать — уборщица в нашей школе?

 — Да.

Что он всего боится, особенно учителей?

 — Да, я знала, я спросила, почему он не сделал урок, он молчал.

Я встала и пошла закрыть дверь в класс. Я чувствовала, что он смотрит, как я иду, на мой зад, на мои ноги. Когда я садилась вновь перед ним, я медленно положила ногу на ногу, чтобы юбка задралась так, что стали видны резинки чулок.

 — Подойди ближе. — Он подошел.

 — Ну и расскажи мне, почему ты не сделал урок.

_ У нас были гости вечером.

 — Ну и что? Сделал бы уроки в своей комнате.

 — У нас одна комната.

 — Сделал бы после ухода гостей?

 — Он остался на ночь.

 — Кто?

 — Мамин гость.

 — Остался у вас на ночь?

 — Да.

 — Где же он спал? — Леня молчал. Я ударила его по щеке. — Ну?

 — С мамой в кровати

 — А где твоя кровать?

 — В другом конце комнаты.

 — Ты слышал, что они делали ночью? Ну! — Я ударила его по щеке два раза.

 — Да.

 — Что?

 — Он залез на маму сверху и двигался, кровать скрипела...

 — И все?

 — Мама еще стонала.

 — А он?

 — Он сильно дышал и хрипел...

Я развела ноги в стороны, расстегнула одну пуговицу на кофточке. У него дрожали губы, он вспотел.

 — Что было дальше? Ну, быстрее!

 — Потом мама встала на четвереньки, а он встал сзади нее...

 — И что?

 — Он стал двигать попой.

 — Зачем? Говори, зачем?

 — Чтобы его писька ходила туда-сюда.

 — Зачем?

 — Не знаю.

 — Знаешь! — Я схватила его за щеку ногтями и стала крутить кожу. Он закричал.

 — Чтобы ему было приятно, — задыхаясь, проговорил он.

 — А ей?

 — Ей, наверное, тоже.

 — Наверно или точно?

 — Точно.

 — Почему? Ну, говори, ну! — Я несколько раз сильно стукнула его каблуком по щиколотке. — Говори.

 — Потому что она так стонала и говорила: «Еще, еще, милый», а потом говорила: «Глубже, глубже, сильнее...»

 — А что ты делал в это время?

Он не отвечал, стоял, потупясь. Я наступила ему каблуком на сандалию. — Ну?...