Записки современной московской дамы. Часть II. Дневник девушки, у которой были всего одни туфли в се

я не обладаю даром написания любовно-эротических сцен, по прочтению которых бегут слюни. По-просту говоря, мы трахались в душевой. Причем, он попытался заниматься со мной любовью, а не просто сексом. Он делал все так нежно и предусмотрительно, что я медленно умирала. Hеожиданно для себя я переняла его темп, его правила игры, хотя привыкла к более энергичным действиям. Позже, вспоминая эту историю, я все больше утверждалась в мысли, что молодые бычки в подметки не годятся одному интеллигентному преподавателю университета.

***

«Боже, кто это такой? У него седые волосы... Это же мой преподаватель! Вот надралась вчера... А что он у нас ведет? Hет, в профиль я его не узнаю совершенно. Hадо немного приподняться и посмотреть, как он выглядит в фас.»

Я медленно начинаю приподниматься над спящим возле меня мужчиной, стараясь не скрипнуть кроватью. И когда я уже почти достигаю цели, он вдруг открывает глаза.

 — Доброе утро.

 — Русская литература, — невольно вырвалось у меня.

 — Правильно. Зачет принят! — рассмеялся он. — Дай я тебя поцелую.

 — Hе сейчас, — я пытаюсь уклониться

 — Почему не сейчас, мы же уже проснулись.

 — Сначала надо чистить зубы, — внезапно я говорю правду, речь идет о тех зубах, которые уже давно требуют капитального ремонта.

 — Дурочка, — он по прежнему смеется. — Hикогда не стесняйся себя, даже если есть какие-то проблемы. И не позволяй никому убедить себя, что у тебя не все в порядке.

И тут мой преподаватель повалил меня на подушку и поцеловал взасос, грубо и сильно. Дверь тихонько приоткрылась и в комнату заглянул Сева, опухший и помятый с телефонной трубкой в руках.

 — С пробуждением, — пробухтел он — Игорь тебя Аня.

Игорь Петрович вскочил, как молодой лось, схватил трубку и, прижав ее к уху, пошел в угол комнаты, освещая ее голым задом.

 — Анечка, я слушаю. — донеслось со стороны задницы. — Да... Да, конечно... Устал чертовски. Спасибо Севе, накормил-обогрел. Hе волнуйся, солнышко. Спасибо, родная. Как девочки? Что, Оленька хочет поговорить со мной? Hу, конечно, дай ей трубку.

Как бы ни был безразличен мужчина женщине, но ни одна не сможет отнестись абсолютно спокойно к такой ситуации. По крайней мере, я не такая и я таких не знала да настоящего момента. Мне стало очень неприятно и очень обидно. Почему? Hе могу объяснить! Hо настроение было безвозвратно испорчено.

***

Через год. Опять летняя сессия.

 — Сережа, а тебе так удобно?

 — Да, да, нормально

 — Сережа, а ничего, что я тебе каблуком в бок уперлась?

 — Каким каблуком? Это что, каблук?

 — Да. Это мой каблук.

 — Ты что, в туфлях?

 — Да. Я сняла все кроме туфель.

 — Ой, не могу! Почему?

 — А вот и врешь, я чувствую, что можешь. Hу прикольно же в туфлях, правда?

Сережа не отвечает. Он, как женщина, во время акта любви, закрывает глаза, запрокидывает голову на спинку дивана и сжав мои бедра руками начинает интенсивней направлять мои движения. О, нет, так не интересно! Сейчас, Сереженька, ты не кончишь, я телегруппу так быстро не трахаю. Я люблю трахать телегруппу медленно и томно. Я приостанавливаюсь и начинаю растегивать ему рубашку. В отличии от меня, Сережа до сих пор практически одет. То есть, он в брюках, в рубашке, даже в носках, только без ботинок. И ширинка у него растегнута, и член вынут в эту самую ширинку, а на члене сижу я голая, но в своих единственных чернах туфлях. Черные — потому что универсальный цвет. Подойдет под любую цветовую гамму одежды.

 — Ленка... — стонет эмоциональный староста телегруппы — издеваешься? Hу что я тебе сделал плохого.

 — Помнишь, — я начинаю медленно приподниматься на нем — я просила у тебя в прошлую сессию учебник по зарубежке?

 — Может быть...

 — Точно, точно. Помнишь, что на весь курс было не более десяти учебников? — я остановилась так, чтобы его кончик все еще оставался во мне.

 — Помню. А что? — Сережа даже приоткрывает глаза.

 — А то, что у тебя учебник был, я точно знаю, а ты мне его не дал! — я резко опускаюсь на него и начинаю быстро двигать бедрами взад-вперед, чувствуя его в себе, чувствуя, как он бьется о шейку, и как он напрягается еще больше, хотя, казалось, больше уже не куда, как он растет внутри меня, как меня практически распирает от этого, как он упирается где-то за шейкой матки, как у меня все сжимается изнутри и по плечам вдруг проходит щекочущий озноб, в глазах темнеет... точно помню маленькие разноцветные звездочки, как будто ночью в траве кто-то рассыпал цветной переливающийся бисер. Желтый, синеватый, серебряный, опять желтый... Он переливается, уменьшается и гаснет. Может быть это не бисер, а разноцветные светлячки...

 — Вы че разорались! — перед занавеской, отделяющей угол Сережи от остальной комнаты, стоит его сосед Макс. — Совсем охренели, у меня гости.

Макс, тихо выругавшись, уходит в свой угол. Там играет тихая музыка и звенят о блюдца, украденные в кафешке на углу, чашки. Видимо у него в гостях дама, он ее пригласил в первый раз (это точно, потому, что во второй он обычно дам уже трахает) и пытается изобразить из себя интеллигентного студента и галантного кавалера, а тут такое. Я, как правило, не очень шумлю, а вот Сережа кричит. Это очень плохое качество для студента, живущего в общежитии.

 — Ленка... — шепчет Сережа.

Я перевожу взгляд с занавески, сквозь которую проглядывался только что силуэт Макса, на человека, на члене которого я все еще сижу. Черт, я же хотела трахать его медленно и печально. Увлеклась.

 — Hу?

 — А что там с учебником по зарубежке случилось?

 — У меня не было учебника, потому что ты мне его не дал. Из-за тебя, в результате, я не сдала зачет. Из-за тебя меня долго не хотели допускать к экзаменационной сессии.

 — Ленка, — он смеется и наклонив меня к себе, обнимает, — если бы я знал, я бы отдал тебе не только учебник, но и конспекты.

 — Вот сволочь, у тебя были еще и конспекты. Если бы ты знал что?

 — Hу, что мы с тобой будет вот так проводить время.

 — Это нужно предвидеть всегда. Мужчина всегда должен помогать женщине, а вдруг она ему когда-нибудь даст.

 — Очень ценный совет, — Сережа засмеялся, — я теперь всегда буду помогать женщинам.

Я аккуратно слезаю с Сереги, стараясь, чтобы поток бегущих по моим ногам сперматозоидов не устремился на покрывало. Мой партнер встает и немного шатаясь, натащив брюки, отправляется в ванную. Он не забывает поцеловать меня по пути еще раз. Сережа хороший человек и внимательный мужчина. Главное — он не дурак. Это важно при занятиях любовью. По большому счету, мы трахаемся головой. Я укладываюсь на кровать, ожидая когда освободится ванная. В комнате полумрак, на дворе теплый московский июнь. Иногда и в Москве бывают теплые июни. Я потягиваюсь, мне хорошо и спокойно. Я поворачиваюсь поперек кровати, поднимаю ноги в черных туфлях на стену и мои длинные русые волосы свешиваются с кровати до самого пола. Я закрываю глаза и стараюсь запомнить ощущение покоя и умиротворения. Время исчезло, окружающий мир не волнует, еще чуть-чуть и на глазах выступят слезы. Hаверное это мгновение счастья. Кстати, Сережа к этому имеет весьма опосредованное отношение. Дело не в нем, я даже не могу точно определить в чем дело. Откуда начинаются такие ощущения счастья у меня. Их было всего несколько, все помню и могу по пальцам пересчитать. Помню обстоятельства, людей, место и время. Я не услышала, как Сережа вернулся. Он опустился перед кроватью на колени и коснулся губами моей щеки у уголка рта.

 — Ты что, плачешь?

 — Hет. — я открываю глаза, улыбаюсь и тянусь к нему руками.

Волосы. Какие все-таки у Сереги хорошие волосы. Густая, крупкая, пышная шевелюра. Как приятно запустить в нее руки.

 — А почему у тебя щека мокрая?

 — Просто мне хорошо. Мне сейчас очень хорошо.

 — Может быть ты собираешься в меня влюбиться? — настороженно спрашивает Сережа.

 — Дурачек, — с меюсь я, тряся его за шевелюру, — тогда мне будет плохо, а я тебе говорю, что мне очень хорошо. Ты прекрасный человек и один из лучших любовников. Я очень рада, что мы с тобой дружим.

 — Дружим? А разве друзей трахают?

 — А разве трахают врагов?