Случай в Варфоломеевскую ночю

В эту ночь спать было просто безрассудно. Тревожно здесь было всегда, мусульманин-чернокнижник среди неверных собак не может чувствовать себя спокойно, но предстоящая ночь была особенной. Убийство Колиньи, эти взгляды папистов провожающие любого, кто не принадлежит к ним, злобный шепот за спиной...

Я стоял у окна, когда раздался набат и стали слышны крики. Сжимая и разжимая рукоять сабли я вглядывался в наступающие сумерки. Кто-то пробежал в белом, за ним с криками пробежали еще, раздался визг и вслед за ним пьяный гогот. На улице как-то вдруг появилось много народа — начиналась бойня.

Резко повернувшись к двум своим мюридам я сказал

 — Абдулла и Саид, наша жизнь в руках Аллаха, но мы дорого отдадим жизнь во славу его, готовы ли вы?

 — Готовы господин, пистолеты заряжены, сабли наши только и ждут крови этих собак папистов.

 — Хорошо, хозяин гостиницы папист, начнем с него и будем держать оборону у дверей. Спустимся вниз друзья мои.

Неслышно ступая, держа наготове сабли и пистолеты мы спустились вниз в трактир.

Трактирщик был совершенно пьян-

 — А эмир, присоединяйся к нам, мы сегодня пьем кровь гугенотов. — 

В руках этой свиньи был ржавый меч и на нем была кровь. Приглядевшись я увидел, что он и стоит в крови — стоит над трупом своего соседа, лежащего широко раскинув ноги, с широкой раной на спине.

Я знал мертвеца, это был еще не старый человек, но уже ригорист, знаток Библии и Аристотеля, мы с ним часто спорили и я бывал у него дома.

У него были две приемные дочери, вернее дочери его покойного брата, они всегда участвовали в наших беседах, старшая — Элен, обладала острым независимым умом, ей было двадцать пять, она была крупным знатоком еврейских текстов, пятнадцатилетняя Жанна больше жадно слушала, вставляя иногда уместные замечания.

Его можно было бы назвать и достойным человеком, если это вообще можно сказать про неверную собаку, но он, на мой взгляд, был излишне строг к своим подопечным: бедные платья, молитвы, бесконечные посты. Если говорить прямо, то он был излишне жесток и скуп. Но он уже был...

 — Он думал, что честный лигист ему поможет, ха! Притащил своих голодных блядей, вот мы и позабавимся-

трактирщик осовело посмотрел в угол. Там, неподвижные, как изваяния на Нотр Дам, стояли девушки.

 — Щас придут соседи, мясник и сапожник, ик, ну мы щас блядей растелим, пройдемся, а уж потом вставим им в пизды колы, вырежем матки. Бляди гугенотские, попробуете наших хуев во все дырки, перед смертью!

Он покачнулся и поставил ногу на голову трупа — Щасс...

Моя сабля сверкнула и он хрипя и обливаясь кровью упал рядом со своей жертвой.

 — Тихо! — я задавил начинающийся шум у женщин и на носках подбежал к двери — там приближались.

Пушечным ударом дверь отворилась

 — Хде бляди! — в комнату крутясь юлой заскочил боров-мясник с уже приспущенными штанами. Сразу за ним, в грязном колпаке и с алебардой, головой вперед, ввалился совершенно пьяный сапожник.

Мы втроем с Абдуллой и Саидом лишь по паре раз тягуче взмахнули саблями и все было кончено. Вкусно запахло парной кровью и стало тихо, лишь в углу рвало младшую из девушек. На улице крики сместились дальше.

Я приказал

 — Стойте на страже, если их будет много стреляйте, я спущусь. Но одиночек рубите без звука, запускайте и рубите.

Подойдя к женщинам я сказал

 — За мной, наверх, быстро!

Они косясь на трупы, семеня начали подниматься по лестнице.

В комнате я задернул шторы, зажег несколько свечей и повернулся к девицам, крепко держащимся за руки.

 — Есть ли у вас родственники или друзья, которым вы можете довериться?

 — Нет, у нас никого нет — отвечала Элен,

 — Тогда у меня для вас есть два пути, первый — я быстро и безболезненно вас убиваю, второй — я беру вас обеих в жены и вы едете со мной в Африку и дальше в Аравию и... Шамбалу. Решайте, только быстро.

 — Как в жены? Кто вы такой чтобы решать за нас? Почему вы нас просто не оставите в покое?

 — Я не оставлю достойных и образованных женщин на растерзание толпе скотов, и лучше я убью вас. Если же я буду отвечать за вас, то слушаться вы должны меня беспрекословно. А это возможно только тогда, когда я буду хозяином над вашими телами и душами. Любое мое слово для вас должно быть законом.

 — Я готова умереть, но моя сестра...

 — Я не хочу, не хочу, не хочу!! — Жанна вцепилась в сестру и стала ее трясти.

 — Если ты хочешь чтобы твоя сестра осталась живой соглашайся и ты-

меня забавляла «трагичность» сцены, но больше я прислушивался к улице.

 — Или обе или ни одной. Решайтесь.

 — Вы мерзавец, но мне придется согласиться — Элен тряхнула головой.

 — Итак, перед Аллахом и перед лицом смерти, объявляю вас Элен и Жанна своими женами, обязуюсь кормить, защищать и заботиться о вас и ваших детях. Я все сказал-

Элен неопределенно хмыкнула, она уже пришла в себя, и старалась обеспечить себе главенствующую роль. Я остро взглянул на нее и заявил

 — Женщина, ты уже дважды оскорбила меня, первый раз назвав меня мерзавцем, второй раз посмеявшись над моей клятвой Аллаху. Тебе придется расплатиться.

 — Как, ты меня выстегаешь? Муж? — она устало улыбнулась, — или опять убьешь?

 — И это тоже возможно, но сперва я привяжу тебя и займусь на твоих глазах твоей сестрой, как вы франки говорите, надругаюсь над ней.

 — Нет, ты шутишь! — 

 — Ты уже видела как мне легко убить человека и я не христианин, мне нет дела до ваших предрассудков-

 — Элен, он это сделает, не надо, не возражай ему! — 

 — Зачем, мусульманин, ты мучаешь нас? — Элен гордо смотрела мне в глаза.

 — У нас женщина не смеет быть гордой рядом со своим мужем, и я не мучаю тебя, я учу. Я подошел к ней и произнес

 — Клянусь Аллахом, если ты сейчас же не разденешься и не отдашься мне на это самом месте, то я выполню все то, что я сказал! Причем, ты как жена моя, выполнишь все мои пожелания и прихоти.

 — Она смотрела на меня широко раскрыв глаза

 — Я вижу, ты сделаешь это... Но как? Здесь, при моей сестре. Нет это невозможно!

 — Что возможно или невозможно решаю здесь только я. Вы мои жены, непокорных жен я наказываю. Я жду, раздевайся!

 — Потушите хотя бы свечи...

 — Зачем я буду лишать себя удовольствия? Быстрее!

Негнущимися пальцами она начала рвать свои завязки, не переставая глядеть мне в глаза.

Кофточка, штопанное белье, которого она застеснялась больше чем наступающей наготы, показались руки светлые в полутемной комнате, нижняя юбка..

 — Нет, я не могу...

 — Подумай, на одной чаше весов лежит твоя неспособность снять юбку перед мужчиной, а на другой, мучения твоей сестры.

 — Не учи меня! — 

она решительно скинула юбку и неверными руками ухватилась за лиф. Собравшись с духом она сорвала его и обнажила большие груди. Стараясь как-то прикрыть их она повернулась ко мне боком и начала снимать последнее.

 — Вот и все —

сквозь трясущиеся губы тихо произнесла она. Она стояла полубоком ко мне, уже раздетая, изо всех сил сжимая ноги, наполовину прикрывая, наполовину поддерживая свои полные молочно-белые груди. Глаза ее, еще гордые и полные ненависти ко мне, уже чуть-чуть налились слезами, шея и верхняя часть груди пошли багровыми пятнами.

Я подошел к ней и с грубой прямотой взялся рукой за ее низ, прямо глядя ей в глаза, начал мять и лезть пальцами в промежность....