Долгожданное удовлетворение или первая измена. Часть 1

Последние дни весны выдались на редкость дождливыми. Такими же мокрыми и ветряными, как и весь этот странный май.

Ксения сидела за барной стойкой и вливала в себя уже четвертую порцию спиртного. Настроение у нее было на редкость паршивым, под стать погоде. Горячительная влага обволакивала горло и хоть как-то согревала ее изнутри; если бы не спиртное, ее бы продолжал бить озноб, вечный спутник ее слез.

Вчера (или уже сегодня?) опять (не опять, а снова!) она поругалась с ним. С тем, с кем всего три года назад клялась в вечной любви, заботе и верности.

Вадик был мужем мечты — добрым, заботливым. Он поддерживал ее и несмотря на ее недостатки, любил. Она была ему благодарна за понимание и любила его еще сильнее за способность выносить всех ее тараканов. Но тем не менее за последние полгода, она могла вспомнить редкий день, когда они не ругались. В их ссорах в последнее время почти не осталось запрещенных приемов, они могли сделать друг другу очень больно. Словами, никаких ударов, конечно же. Но слова были порой больнее. И чаще всего за последние месяцы они ругались из-за секса.

Ксения чувствовала себя в их семье сексуально озабоченной белой вороной. Ей хотелось секса чаще, гораздо чаще, чем Вадику. Ей было обидно и стыдно являться инициатором каждый раз и не встречать ответной страсти от мужа, во всяком случае с ее колокольни дела обстояли именно так.

Она забыла, какого это — когда тебя хотят. Всякий раз перед сексом ей нужно написано для sexytales.org была раскочегаривать его. Долго и однообразно, потому что он не приемлил «отклонений от канона», секс-игрушек (все их разговоры об этом скатывались в никуда), на него не производили должного впечатления ее многочисленные пеньюары, костюмы. Он не реагировал на недвусмысленные фотографии, которые она ему отправляла. Она пыталась разнообразить секс и сделать это в ином месте помимо спальни, например в чистом и просторном туалете диско-кафе, в котором они недавно отмечали день рожденья одного из друзей, и все скатилось к банальному «а ты подумай что люди скажут, увидев, как мы вместе заходим туда/выходим оттуда». Даже когда она делала ему минет, стоило ей отклониться от «глубокой глотки» и начать ласкать его языком, поиграть с яичками или потянуться к «задней» части тела, он напрягался, выражал неудовольствие и просил остановиться.

Ему не нравился танец живота, который она учила для него. Нет, конечно он сказал, что ему нравится. Разве любящий муж мог сказать иначе? Но он так и не выпустил из рук свой гребанный планшет, и даже умудрялся в него тыкаться, пока она выгибалась и трясла бедрами. Она не была глупой. Она знала, что просто танец не является средством возбуждения сам по себе. Но она подготовилась основательно. Красивый черный костюм подчеркивал ее самые аппетитные части. Звон россыпей позолоченных монет сопровождали каждое движение бедер, груди, кистей, ног. Она училась танцевать долго и вполне успешно. Она долго смотрела на свои движения в зеркале, оттачивала их. Перед тем как показать танец ему, она танцевала для подруг. Там была и Олеся, подружка и единомышленник со студенческой скамьи. У них с Олесей были общие слегка бисексуальные наклонности (как сказала однажды сама Олеся «а у какой женщины их нет? «). Конечно, дальше поцелуев подшофе это не заходило, ведь Вадик счел бы это изменой. Он и поцелуи бы счел таковыми, если бы увидел их тогда. И сейчас Олеся смотрела на нее с тем самым выражением лица, с которым смотрит только возбужденный человек. Ксения видела желание в глазах подруги, видела ее приоткрытые покрасневшие влажные губы и надеялась, что сумев зажечь своим танцем Олесю, она без проблем зажжет мужа.

Однако, танцуя для него она не видела в его глазах ничего. Его улыбка казалась натянутой, его член отчетливо видный под трусами если и реагировал. то совсем немного. Танцуя вторую часть, с кинжалом в руках, она почти плакала. Конечно, не показывая этих эмоций, стараясь улыбаться, смотреть озорно и страстно, но в ответ видела лишь неправдоподобную улыбку (которую про себя называла «показушно-одобрительной»), вялые хлопки руками, и ненавистный планшет, в котором было что-то несомненно важнее жены.

И поцелуи. Он не приемлил чего-то другого нежели однообразных поцелуев одними губами. Её эти птичьи клевки не только не возбуждали — они гасили все к чертям. Её попытки пощипывать его губы, ласкать губы и внутреннюю часть рта языком, глубокий поцелуй или французский поцелуй воспринимались в штыки.

Она перестала чувстоввать себя желанной. Начались комплексы, слезы. Он не шел на контакт. Все скатывалось к выяснению кто прав, кто виноват. Она с каждым днем ощущала все меньше желания к мужу, и все больше неудовлетворенности.

Все чаще она ласкала себя сама. Ее пальцы делали то, чего не хотели делать его пальцы, губы и член. Её воображение рисовали страстные, порой грубые руки, ласкающие грудь, теребящие клитор, прижимающие ее за попку ближе к эрогированному члену, насаживающие ее на него. Она представляла как горячие губы ласкают ее внизу, настойчивый язык играет с половыми губами, проникает в нее, жадно ласкает изнутри. Она перестала кончать с мужем. Оргазм она испытывала только наедине с собой.

В тот вечер они поругались снова. Четыре часа неприрывных выяснений отношений, слезы. Ей было больно от того что ее слезы не вызывали в нем других эмоций кроме злости. Он словно видел мир в другом, на ее взгляд, искаженном свете. Ее вопросы и заигрывания, он воспринимал как желание поругаться, ее обиду, как манипуляцию. Они как обычно не решили проблему криками, лишь углубили ее.

Он заснул около трех часов ночи. Она открыла опухшие глаза, тихо выскользнула из постели. На цыпочках вышла из спальни, не включая свет нашарила на вешалке пальто. Накинула на плечи, отстраненно написала ему сообщение, что ей нужно «проветрить голову». Вышла в темноту подъезда, слабо осознавая куда идет.

Сейчас в полупустом баре, наедине с бокалом и грустными мыслями, она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться снова. Долгая обида и неудовлетворенность душили ее. Еще хуже становилось от понимания того, что они все же любят друг друга. Сильно любят. Но почему, почему тогда он ее не слышит? Где же страсть? Почему она чувствует себя не двадцатипятилетней привлекательной брюнеткой, коей является, а старой и страшной старухой за семьдесят?

От этих размышлений ее отвлек чей-то голос. С трудом очувшись от тягостных мыслей, и сфокусировашись на реальности, она поняла, что к ней обращается бармен. Бармену на вид было около тридцати, и она невольно оценила его как весьма привлекательного мужчину с русыми волосами, уложенными в одну из тех модных причесок, о которых с такой неприязнью откликался ее супруг.

— Девушка, мы скоро закрываемся. Пожалуйста оплатите счет.

Она заморгала, с трудом вникая в смысл слов. Счет... Черт!

Широко распахнув глаза и неловко улыбаясь бармену (Кирилл, судя по бейджу его зовут Кирилл), она нервно шарила по карманам. Ну конечно же. Она забыла кошелек. Она даже не подумала о кошельке, выходя из дома. И телефон, даже он остался в прихожей. Что же делать... Было очень неловко. Она почувствовала как полыхают щеки. Бармен тактично отошел к компьютеру, дав девушке возможность расплатиться без суеты.

В голове творился хаос. Что же делать? Оставить под залог что-то? Господи, ведь при ней не было ни украшений, ни телефона, ни паспорта, ничего. Самое ужасное, что попытавшись найти хоть что-то во внутреннем кармане пальто, она осознала что под ним нет ничего, коме откровенного красного пеньюара. Ксения судорожно запахнула пальто сильнее, молясь всем богам, чтобы никто этого не заметил.

— Молодой человек!

Ксения вздрогнула. Ей казалось, что она одна за стойкой, она не слышала шагов, поэтому голос прямо из-за ее спину испугал ее. Она резко обернулась и увидела почти вплотную стоявшего к ней мужчину.

Зеленоглазый. Вот, что в ...